Знакомство
с Иваном Сергеевичем Бортником для меня означало почти что знакомство с Высоцким. Я очень ценила нашу дружбу, наши длинные разговоры по телефону и не очень частые встречи: актер плохо видит и редко выходит из дома. К каким только глазным специалистам не обращались! Говорят – процесс запущен… Остается слушать его восхитительные рассказы, когда в лицах он изображает и Любимова, и Высоцкого, и Веню Смехова.
Иван Бортник, пожалуй, единственный из друзей Высоцкого, кто не написал воспоминания о нем.
Актер считал себя не вправе предаваться воспоминаниям, тем более и дружбой их отношения назвать не мог - вместе играли в одном театре, выпивали-зашивались, любили одну и ту же компанию. Но, тем не менее, Высоцкий посвятил Ивану несколько песен - не каждый его друг-приятель удостаивался такой чести.
Грустно! Едет на курорт никак...
Как же я без Вани Бортника!
Я бы Ваню оттенял.
Как же Ваня без меня?!
Бортник - из потомственной профессорской интеллигентной московской семьи. Его порядочность коллеги называли сверхпорядочностью - некоторых она выводила из себя.
Бортник очень мало снимался в кино, отказывался от прекрасных ролей - ему казалось предательством по отношению к театру отменить репетиции или спектакли из-за съемок в фильме. А в репертуаре Таганки Бортник был занят плотно.
Любимов очень хотел, чтобы Иван сыграл Гамлета. Его, правда, уже играл Высоцкий, но уж больно рвано играл: то запьет, то уедет в «Парижск».
Любимов настаивал: существует субординация, дисциплина, приказ, наконец. «Будешь играть! Выучишь роль и будешь! Хватит всем зависеть от одного непредсказуемого», — терял терпение Любимов. — «Не буду». — «Я прошу тебя взять роль и выучить текст. Мне не нужно будет переделывать спектакль — у вас темперамент одинаковый» — «Нет».
Любимов кипятился, супруга его «заливалась мефистофельским смехом»: «Подумать только, он отказывается играть Гамлета!» Бортник отказался.
Высоцкий, утвержденный на роль Жеглова в «Месте встречи», очень хотел, чтобы Шарапова сыграл Бортник. Не разрешили. Два актера с «Таганки» на главных ролях — это уже слишком. Неизвестно, какой получился бы из Бортника Шарапов, наверное, не хуже, чем у Конкина. Возможно, на экране впервые предстал бы Иван Бортник в своем истинном обличии: интеллигентный, высоконравственный, понимающий закон как презумпцию невиновности. Ведь именно таким был по книге Володя Шарапов, противостоящий жегловскому принципу «наказания без вины не бывает». Не случилось этого. Выскочил Промокашка — нервный, мельтешащий, мелкий бандит-неудачник. Но какая яркая пронзительная оказалась роль - а ведь в сценарии она была практически без слов...
Когда Высоцкого не стало, Бортник впал в жесточайшую депрессию, казнил себя, что поздно узнал о недуге друга, что не мог помочь. Таня, жена Ивана Сергеевича, вообще сказала, что после смерти Высоцкого «Ваня стал другой».
Остались только стихи - много посланий для Вани, и среди них - бессмертное:
«Ах! Милый Ваня, — мы в Париже
Нужны, как в бане пассатижи!»
Теперь они там, наверху, вместе будут. Ох, и посмеются , глядя на нас с небес.
Journal information